«Священномученик Николай Лебедев»

Николай Лебедев — сын священника села Лощемля Вышневолоцкого уезда Тверской губернии. По окончании Тверской духовной семинарии был рукоположен в сан священника.

В 1930-х годах служил в храме села Русская Кошева Краснохолмского района. В семье его выросло четверо детей, но к началу тридцатых годов дети выросли и разъехались по другим городам. Чтобы не повредить им, о. Николай почти не переписывался с ними и адреса их скрывал от посторонних, говоря, что связи с ними не поддерживает. Даже жена его жила не вместе с ним в селе, а в Бежецке. В 1937 году отцу Николаю исполнилось 70 лет.

8 августа 1937 года он был арестован и заключен в Бежецкую тюрьму. Через три дня следователь допросил священника.

— Следствию известно, что вы являлись участником проводимых епископом Григорием Козыревым антисоветских собраний духовенства. Расскажите следствию, что вам известно об этих собраниях, и о вашем участии в них.
— Мне лично пришлось за все время быть один раз на именинах епископа. Мы, священники, оживленно беседовали по разным вопросам, однако, произносились ли антисоветские речи, сказать не могу, так как не помню.
— Расскажите следствию о характере ваших бесед у Фунтикова в 1934 году.
— В 1934 году после церковного обхода по селу Узуниха Бежецкого района я со своим псаломщиком Ильей Ивановичем Фунтиковым зашел к нему. В беседе я сообщил как новость об убийстве Кирова. Причем подробностей разговора о Кирове не помню. Говорил я и об открытии советскими властями широкой продажи хлеба, причем высказал предположение, что несознательное население быстро разберет в запас хлеб и его снова временно не будет. Других разговоров я не вел. Ко мне как к священнику часто обращались верующие с жалобами на отсутствие хлеба в деревне и магазинах, на тяжесть налогов, интересовались, будет ли война и что пишут о ней в газетах. По всем этим жалобам я высказывал обращавшимся ко мне сочувствие и соболезнование и давал пояснения, что хлеба нет, потому что часть хлеба отправили в Испанию, а часть ушла на Красную Армию и подготовку к войне. По вопросу войны я говорил, что война против СССР готовится, но когда она будет, по газетам ничего не известно. Жалоб на колхозы ко мне не поступало.
— Что вам известно об антисоветской деятельности других участников собраний духовенства?
— Об антисоветской деятельности других участников собраний духовенства мне ничего не известно.

Допросы на этом не закончились, и 15 августа о. Николай снова был вызван к следователю.

— Как вы реагировали на закрытие советскими властями в городе Бежецке церквей?
— Я лично в душе был недоволен закрытием церквей, но никаких препятствий или действий, направленных к недопущению закрытия, не предпринимал.
— Расскажите следствию о контрреволюционных высказываниях и выступлениях, которые имели место на проводимых епископом Козыревым антисоветских собраниях духовенства.
— Мне о таковых ничего не известно и слышать не приходилось.
— Следствием установлено, что вы являлись участником контрреволюционной группировки духовенства... Вы признаете себя виновным в этом и что можете показать по существу?
— В контрреволюционной группировке я не состоял, о таковой не слышал и не знаю. Антисоветской агитацией не занимался.

Следователи НКВД были недовольны ответами престарелого священника, его отказом подписывать лжесвидетельства и снова, и снова допрашивали. Наконец 17 августа состоялся последний допрос. На вопросы следователя священник вновь повторил:

— Дополнить чем-либо свои предыдущие показания не могу, виновным себя в принадлежности к контрреволюционной группировке не признаю и антисоветской агитацией не занимался.

13 сентября Тройкой НКВД был приговорен к расстрелу.

Расстрелян 17 сентября 1937 года.