|
Почему Чехов - хулиган, как театр имении Вахтангова создавал "чеховский мир" и что значит "слушать время"? Об этом поговорили с режиссёром постановки Вахтангоского театра "Ионыч" Олегом Долиным.
Гастроли Вахтанговского театра в Омске открылись показами спектакля "Ионыч" (16+) по рассказу Антона Чехова. 9 и 10 июня омские зрители наблюдали, как небольшой рассказ Чехова превращается в двухчасовую тонкую драму, рассказывающую о том, как жизнь без любви приводит человека к духовному обнищанию. Режиссёр постановки Олег Долин создал вокруг чеховских персонажей целую метафорическую вселенную, вневременное хрупкое пространство, в центре которого - любовь, что так легко потерять.
Мы пообщались с режиссёром и узнали, как Чехову удаётся сочетать трагедию и водевиль в одном произведении, вписывается ли автор в стилистику Вахтанговского театра и что такое "чеховский мир".
- Олег, вы говорили, что при постановке "Ионыча" искали доступный для сегодняшнего дня язык Чехова. А почему Чехов сегодня может звучать не актуально, ведь он - классика, а говорят, что она бессмертна? Или это не так?
- Мы можем только представлять себе, какой была жизнь в 1898 году, когда бы написан рассказ, воображать. Поэтому, конечно, мы ведём со зрителем современный диалог, ведь на сцене современные люди, молодые артисты. Если современность сейчас отрицать, то мы, наоборот, будем неправдивы. Поэтому наш "Ионыч" - это взгляд нас сегодняшних на Чехова. А главное - на те вопросы, которые он поднимает. И эти вопросы мы стараемся не закрыть своими придумками, трактовками, а попробовать понять, что нам хочет сказать Антон Павлович. Что его беспокоит? Зачем он это написал? На что хотел нам намекнуть? Это наша художественная задача в работе с материалом.
На фото актёр Юрий Поляк и режиссёр Олег Долин
- Что сегодня по Чехову уже не смешно?
- Жизнь наша двойственная. И Чехов открыл это так, как никто в русской литературе. У него всегда трагическое в то же время и комическое. Не надо забывать, что автор душераздирающего "Вишневого сада" - это тот же автор, что написал рассказ "Толстый и тонкий" и "Злоумышленник". То есть совершенно комическое и по-настоящему трагичное, неразрешимое, всегда соединяется в человеке. И умение Чехова посмотреть на одну и ту же ситуацию и как на фарс, и как на трагедию - это огромный талант. А ещё я должен сказать, что это серьёзная театральная задача, и она близка вахтанговской школе. Хотя считается, что Чехов - это автор МХТа.
- А почему Чехов не вахтанговских автор? Что для вас вахтанговский стиль?
- Мы привыкли думать, что Чехов реалистический автор. Наш же, репетиционный подход, позволил нам пойти в пространство воспоминания героини, пространство дум, мечтаний и грёз героев. Это как раз тот, если угодно, фантастически реализм, о котором говорил Вахтангов. Мы идём через внутренний мир героев. Исследуя то, что происходит в их сердцах и душах. И через это, попадаем, как мне кажется, в совсем другого Антон Павловича. В страстного, в хулиганского, в трагического. Не укладывающегося, в одну лишь реалистическую школу актёрского существования.
Этот путь, позволяет нам, намного ярче и неожиданнее, раскрыть болевые точки, которые есть в рассказе. Чехов - большой исследователь, умеющий разглядеть в маленьком происшествии, кусок подлинного человеческого нутра. Не даром, он писал маленькие рассказы, хоть и переживал, что у него нет большой прозы. В этом, безусловно, как мне кажется, его главный дар: в такой малой форме, выразить самое сокровенное, самое невидимое глазу, движение человеческой души.
- Рассказ "Ионыч" читается за 15 минут, и вы рассказывали, что для этого пришлось дописать сцены, которые произошли за четыре года после отказа Кати Старцеву. Чем для вас наполнены эти четыре года? Это история постепенного душевного обнищания Ионыча или взросления Кати? Смещается ли фокус внимания с одного персонажа на другого?
- Мы сделали отдельный этюд, который условно называется "четыре года". Вообще, это всегда интересная режиссёрская задача в театре - решить, что же было в эти четырё года. Осень сменяла лето… А что это значит в жизни героев?
Вообще это история двух людей. Ионыч - это целое понятие, которые их объединяет, а не просто отчество. Это явление: как мы превращаемся в этих Ионычей, Иванычей, Михалычей, Степанычей? Человека окрикивают так, и он уже не Миша, не Володя, не Петя, а какой-то мужичок.
- Отсылки к каким произведениям Чехова может найти зритель в вашем спектакле и как всех их удалось связать с "Ионычем"? Чехов всегда писал на одну и ту же тему - упадок?
- Мне кажется, это характерно для больших авторов: они в каждом произведении продолжают рассказывать одну историю. У Достоевского - трущобы Петербурга и преступления. Так же и у Чехова - усадьбы, дачи, где происходят действия, уездные городки. Это его жизнь. Одно перетекает в другое, одна история рассказывается с разных ракурсов. Поэтому у нас в спектакле не отсылки - я бы сказал, что мы воссоздали чеховский мир. В его произведениях часто появляется доктор. Кто этот доктор: это сам Чехов или его какой-нибудь товарищ? Бывает, в рассказах встречается художник. Кто это, Левитан, с которым он дружил? У него есть военные в произведениях. Были у Чехова и офицеры в приятелях. Конечно, рассказ про талантливого артиста, которому хочется вырваться из какой-то глухомани уездного города и состояться тоже чеховская тема, которая есть, например, в "Чайке". Есть она и в нашем "Ионыче". Вспоминали мы на репетициях и "Вишнёвый сад" Чехова с темой возвращения в родной дом, которая есть и у нас в постановке. То есть эти темы из разных произведений - повторяющиеся блоки, кубики, которые автор, как в детской игре, переворачивает. Но не потому, что это скудный мир, а потому что он как бы под микроскопом изучает повороты человеческой души. Мы, хочется верить, не уходим в этом от Чехова.
- Вы уже известны как театральный режиссёр, это ваша вторая работа в Вахтанговском театре, но и в кино вы стали тоже заметной фигурой. Вы - обладатель "Ники" и номинант "Золотого орла" как актёр. Хотели бы попробовать себя в роли режиссёра кино?
- Честно говоря, меня театр намного больше привлекает. Я люблю его больше, смотрю в тысячу раз больше спектаклей, чем фильмов. Актёрство я совсем оставил и вообще к этому не хочу возвращаться. Снимать кино сейчас - коммерциализированная штука, и даже по тому кино, которое получается, видно, что режиссёру пришлось идти на большие компромиссы. И когда ты смотришь кино и понимаешь, что если хотя бы 15% от замысла удалось автору сохранить, то это уже хорошо. Не уверен, что я хочу это проходить. А в театре я могу отвечать за людей, за то, что я делаю. Кино - прекрасная работа, но сложная и технически мучительная. А я хочу больше радости. Театр мне приносит удовольствие.
- Есть ли у вас театральная мечта?
- Их у меня много. Но я немного мнительный в этом плане, поэтому секретов не раскрою. Какие-то ещё авторы пускай полежат, я их ещё не додумал. Какие-то давно ждут, и настанет их час. Какие-то нужно прямо сейчас пускать в работу, потому что они настолько ко времени, они стучатся в окно и требуют, что сейчас надо про них говорить. В этом вопросе необходимо прислушиваться к себе, ко времени, смотреть, чем живут люди. Театр в этом смысле - тонкая материя. Он про то, что происходит с нами прямо сейчас. И зрители приходят к нам, решаются доверить нам своё время, чтобы мы с ними про что-то поговорили. Мы - артисты, режиссёры. И не надо этим пренебрегать. Надо о чём-то постоянно рассуждать. Всерьёз.
Фото: Илья Петров
0
0
0
0
0
0
Обсудить
0
|
3.97
-0.03
05:04
21:50
01:58
12:30
