Одним из первых Шекспир задался вопросом: что, если бы средневековый варвар Гамлет оказался образованным принцем датским? Так родилась великая трагедия. Известный британский драматург Том Стоппард спросил себя: что, если однокашники принца окажутся главными героями пьесы? Так родилась трагикомедия «Розенкранц и Гильденстерн мертвы». Наш современник молодой украинский драматург Виктор Понизов как-то подумал: что, если вывернуть наизнанку всю великую трагедию? И вывернул.
Герой взбунтовался против автора, бунтовщика поддержали другие персонажи, и пошло-поехало… Взяв характеры шекспировских героев, драматург Понизов поместил их в иные предлагаемые обстоятельства и придумал свою собственную трагедию. Силы добра и зла меняются местами, Гамлет внезапно становится злодеем, а весь Эльсинор – его жертвой.
Если повесить «Джоконду» вверх ногами, вряд ли удастся добиться революционного прочтения великой картины. А если показать язык Шекспиру, то покойник не ответит тем же. Основная причина уязвимости спектакля Республиканского театра белорусской драматургии в постановке Сергея Павлюка – в слабости драматургического материала.
Автор громоздит на сцене гору трупов, не задумываясь о логике и причине смерти героев, режиссер тоже не находит сценического оправдания их гибели. Чем больше покойников, тем больше вопросов.
Чтоб не грузить публику жестокой трагедией, режиссер невольно впал в подобие фарса. Даже смерть в его трактовке - девица в балетной пачке, красных колготах и сверкающем стразами противогазе. С песнями и плясками, шутливыми шлепками по попке встречает она свежепреставившихся покойников за стеклянной дверью. Призраки свободно курсируют туда-сюда и смущают умы пока еще живых героев, чтобы уговорами да угрозами приблизить час их кончины.
Сам Гамлет в спектакле - харизматичный лидер, юный революционер, декларирующий с кафедры лозунги с призывами самим вершить свою судьбу.
«Гамлет наизнанку», без сомнения, представляет собой картину современной действительности, такую, какой ее видит режиссер Павлюк - в лучших традициях постмодернизма, где рядом с доктором Хаусом можно обнаружить обилие иных примет масскультуры. В постановке царствует эклектика, хаос и тщета, выстраиваются намеки на фашистскую Германию и советскую действительность, в фоносфере звучат то жесткие композиции AC/DC, то изысканные темы неоклассика Яна Тьерсена, то разухабистые мелодии Горана Бреговича.
На вопрос «бунтовать или не бунтовать?» спектакль дает решительный ответ: не бунтовать. Особенно если твой соперник – сам классик Уильям Шекспир.
