«Сказка о революции»

Юрий Карабчиевский, самый большой в мире ненавистник Маяковского (и, вместе с тем, должно быть, самый большой его знаток и поклонник) цитировал, издеваясь, в своей книге такую строчку поэта: "…ночи августа звездой набиты нагусто". И вспоминал, как её комментировал Юрий Олеша: "Рифма, как всегда, конечно, великолепная, только ради неё и набито небо звездами". Для Карабчиевского подобная рифма ради рифмы — это пустота, морок, фальшивка. Гвоздик, торчащий из прохудившегося сапога. Читатель не видит великолепия южного неба, не сопричастен ему. Он вместо этого вынужден восхищаться натужным словотворчеством. Поэт со своим "нагусто" лезет вперед, на первый план, и о чём бы он ни говорил, он всегда говорит о себе, любимом, о своем ослепительном мастерстве.

Прав Карабчиевский в ревнивых упреках или нет, но и он ведь самого мастерства отрицать не может и не отрицает: "Вершина пуста и гола, не сулит взгляду ни покоя, ни радости — но она выше многих соседних вершин и видна с большого расстояния. <…> В этом исключительность Маяковского, его странное величие, его непоправимая слава". Эти строки были написаны тридцать лет назад, в Советском Союзе, и тогда, само собой, опубликованы быть не могли. Но, во-первых, они всё равно были написаны — без надежды на публикацию. И, во-вторых, человек, который их написал, прекрасно отдавал себе отчет в том, кто он — и кто его герой. Он не стеснялся смотреть на Маяковского снизу вверх, задрав голову до ломоты шейных позвонков.

Как всё изменилось. Пропасть лежит между нашими временами, хотя годков прошло с гулькин нос: вырасти одному хипстеру от рождения до покупки первой тойоты и кризиса среднего возраста. Звезд в нашем небе не осталось вовсе, смог над мегаполисами — надо понимать. Зато в темноте на переездах горят вокруг маленькие экранчики гаджетов. А на экранчиках всё нагусто набито воплями и криками по поводу грянувшего юридического смерча, который, вращаясь, ловко закручивает гайки. А голос диктора сипит в наушник: "В Москве и Санкт-Петербурге ожидаются репрессии, от умеренных до сильных". Мама, мама. Что мы будем делать? Как мы будем жить?

Государственная Дума Российской Федерации, надо признать, перед уходом на каникулы, устроила знатное развлечение. Никакого иного слова, кроме модного "троллинг" и не подберешь. Пакет законов, "удушающих оппозицию" — о некоммерческих организациях, финансируемых из-за рубежа и о клевете — выстроен так, что выступать против них весьма неудобно. Тут вольнодумцы всех мастей наткнулись на свои любимые твиттерные сто сорок знаков. Клиповое мышление, а как вы хотели? Окружающим лень погружаться в юридические тонкости. Они читают названия. Ну, ещё лид в крайнем случае. И о чем же людям сообщают крики несчастных удушаемых в кратком изложении? "Мы занимались политической деятельностью в интересах иностранных правительств на иностранные же деньги, постоянно лгали и клеветали, но это всё ради нашей сытой и безмятежной жизни, ради наших зарубежных командировок, ради наших детей в элитных заведениях; пожалуйста, не трогайте нас, мы больше ничего не умеем и не хотим, проклятые сатрапы!"

На самом деле всё обстоит, конечно, иначе, но донести это "иначе" до широких масс никак не удаётся. Обитателей сети так долго приучали к коротким мемам — "партия жуликов и воров", "платный нашист", что теперь переучивать обратно крайне сложно. Выяснилось, что дорога-то была с двусторонним движением. Теперь вот и один из лидеров протестующих, господин Навальный, внезапно сам стал "Лешей-спиртзаводом", а гордые правозащитники быстро превратились в "иностранных агентов".

Получив своим же оружием по своему же умному кумполу, вольнодумцы засуетились и, надо сказать, безобразно потекли. Как можно в здравом уме и твердой памяти сравнивать требование финансовой отчетности с желтыми звездами, которые шили на одежду евреев в сороковых? Кто бы сильнее мог оскорбить погибших тогда, и выживших тогда? Ни чувства меры, ни чувства вкуса, ни чувства такта — один большой желудок, бегающие глазки и тонкие ножки. Ну, и компьютер, чтобы транслировать свои персональные страхи в общий банк страхов где-нибудь "на облаках".

Тут возникает вопрос: а для чего этот банк так набит страхами нагусто? Для какой такой рифмы? К кому обращены бесконечные стенания: в прессе, в блогах, в открытых письмах? К действующей власти? Но ведь это нелепо. Неужели кто-то забыл, как этой зимой вальяжно оппозиция рассуждала о том, на каких условиях она будет принимать капитуляцию у властей? Тогда и речи не шло, что кому-то чего-то сохранят. Говорили о Гааге, о люстрациях, и о том, что кто-нибудь ещё может себя спасти, если вынесет из Кремля ключи на блюдечке. Какой-нибудь третьеразрядный клерк. Тогда делили кабинеты. Говорили о каких-то учредительных собраниях.

Извините, но вы проиграли. Упс.

Об этом почему-то никто открыто не говорит. Есть голливудская сказка о революции, о победе, о поверженном тиране. "Мы одержим победу рано или поздно". Да, и звезды рано или поздно гаснут. Но почему-то никто, вступая в открытую борьбу, стращая соперника всеми карами небесными, не думает о потерях со своей стороны. И о возможном проигрыше. Пугая власть кадрами из Ливии, допустим, никто отчего-то не думает, что на месте того, кого рвут на части, может вдруг оказаться он сам. Скудное воображение. Да, милые, сейчас вас будут громить. Вернее, могут начать это делать. А вы что, не готовы? Какого ж вы тогда перлись на баррикады и били себя в грудь? Это игра такая была? Если мы победим, то будем вас уничтожать, а если проиграем — мы просто тихие интеллигенты, сидим, статеечки пописываем? Ещё и условия опять ставите? Какая наглая наивность. Все, что вы можете делать, обращаясь к властям: у-мо-лять. Ну, или заводить трактор поросенка Петра.

А если не к нашим властям всё это обращено, то к кому? К международному сообществу? Так вы сейчас самый незначительный фактор. Никчемушные повстанцы вы оказались. Хуже украинских, честное слово. Мыльные пузырики. Кто с вами будет связываться? Нет, ставки будут на бородатых серьезных дяденек впредь. А вас, может, ещё подкормят, но и будя.

Можно было бы обратиться к обществу. Если бы вы не называли это общество раз за разом "быдлом", "кухаркиными детьми", "православным талибаном" и "мракобесами", "руССкими". Вы так любите цитировать слова Мартина Нимёллера "когда пришли за коммунистами, я молчал, ведь я же не коммунист, когда пришли за профсоюзными деятелями, я молчал, я же не член профсоюза". Эти слова для вас означают одно: все и всегда должны вступаться, когда приходят за вами. Не-а. Ошибка. За всеми уже пришли гораздо раньше, вы остались последние. Некому вступиться. Все девяностые вы не молчали, куда там. Вы подталкивали падающих. Кричали "Россия, ты одурела". Вопили: "Почему наша армия не защищает нас от этой проклятой конституции". Мухлевали на выборах. Жировали на экранах на глазах у голодной страны. И потом, когда сажали нацболов, вы зевали, ведь вы же не нацболы, а демократы и либералы. Когда сажали Сергея Аракчеева, вы разводили руками — а где тут профит, он же не миллиардер, кто проплатит митинги?

Поэтому извините, но сегодня вы остались одни. Правда, ваши блоги, набитые нагусто нелепыми воззваниями и скудоумными кричалками, оставляют точно такое же впечатление фальши, как выпуклое словцо, сказанное ради блескучего эффекта. По этапу, если что, пойдут люди неизвестные, мальчики и девочки, которые поверили вам в простоте душевной. Сами-то вы останетесь в своих кабинетах. Свобода для вас — это кран где-то сверху, который иногда открывают, и тогда вы начинаете истекать вульгарностью, разбрызниваясь во все стороны, а когда кран закрывают, вы бубублькнув пару раз, степенно затыкаетесь до следующего раза.

Прискорбно. Так долго говорить, что свобода необходима вам для великих свершений, гениальных открытий, для философии, для искусства, для поэзии. А выяснилось, что вам просто хотелось пропукать "Ах, мой милый Августин" в Исаакиевском соборе, подставив к заду спичку. Стоит ли удивляться, что кран начали закручивать.

Борцы с режимом измельчали сильнее, чам Арал. Был океан, а даже лужи не осталось. Какая-то влажная тина.

В свое время Николай Кибальчич, один из тех, кто открыл террористический ящик Пандоры, участник убийства Александра II (того, "Освободителя", да) на судебном процессе был глубоко уязвлен, когда обвинитель стал утверждать, что бомбы для покушения поступали из Англии. Поэтому Кибальчич подробно описал, как изготавливал бомбы, какие новшества собственного изобретения при этом использовал. Впечатленный генерал Тотлебен даже предлагал помиловать террориста — с тем, чтобы он в пожизненном заключении мог работать на русскую оборонную промышленность. Не вышло. Кибальчич (видоизмененную фамилию которого потом использовал Аркадий Гайдар в знаменитой сказке) отправился на виселицу. Но при этом он не говорил, что его поняли превратно и что он просто хотел немножко заняться свободным самовыражением.

Злодеи были, да, но в начале пути какие-то благородные.

Теперь это выродилось во взрывы несчастных туристов, которые всего лишь приехали искупаться в море — с одной стороны. Да в бесконечный плач о тюрьме народов, в которой мирному интеллигенту не дают материться, нюхать кокс и получать доллары без декларации — с другой.

Мы гибнем, быть может. Но как-то мелко и невзрачно. Некрасиво. Не взрыв, но всхлип.

Всхлюп.

Карабчиевский писал в 1983 году в той же книге: "Эпоха Маяковского лишь декларировала отказ от высоких и сильных чувств, новая эпоха его осуществила. Сегодня, когда, совсем наоборот, декларируется верность нравственной и культурной традиции, глубина подмены достигла предела. Не только положительные моральные ценности, но как бы и сама реальность жизни становится неким фантомом. Из всех жанров остается один только жанр: пародия. Сегодня все прозаики пишут памфлеты и фарсы, все поэты — иронические изложения, где всякое подлинное чувство взято в кавычки. Все кривляются, дразнятся, даже самые серьезные держат наготове у кончика носа растопыренные пальцы рук. И уже неясно, что пародируется: реальная жизнь, или та литература, которая прежде ее выражала, или та, что могла бы сегодня выразить…"

Долгое время с тех пор кое-кто из нас полагал, что это мы вышли в космос и пребываем в чудесной невесомости. Пока не выяснилось, что мы просто сорвались в очень глубокую пропасть. Очень-очень глубокую. Но сегодня-то к чему себя обманывать: ведь уже показалось дно.

Ольга Туханина

Прочитать оригинал поста Ольги Туханиной с комментариями читаталей ее блога можно здесь.