На полях, наблюдая публичный конфликт Навальный-Голунов: есть одна важная, как мне кажется, вещь, которую упускает большинство комментаторов. Базовый нарратив Навального, основа его политического феномена, определяющая и успех расследований ФБК, и позволяющая ему стабильно наращивать актив, — это тема достоинства.
В таких режимах, как наш, достоинство становится ключевым дефицитом и ключевой болью. Начальство может уложить километры дорог и мостов, построить множество школ, больниц и сельских клубов, бесконечно заниматься улучшением и похорошением всего. Но вот сделать что-то с внутренним ощущением человека, что он никто, с ним не считаются, на него и его мнение наплевали — оно не в состоянии. Выборы и украденные голоса — в первую очередь об этом, а не про то, что выбрали «не тех». Что мой голос ничего не решает, я ни на что не могу повлиять. И это ощущение всегда будет нарастать, и украинские события 2014 года вовсе не случайно получили название «революция достоинства» — это был очень и очень продуманный и удачный нейминг.
Навальный собирает свою жатву в первую очередь благодаря актуализации этой базовой эмоции — ощущения ущемленного достоинства, самоуважения. «Нас не представляют», «нас не уважают», «с нами не считаются» — именно это становится главной претензией условной «Болотной» к столь же условной «власти».
А он как никто другой умеет вести разговор об этом с властью с позиций силы. «Эй, вы там! Мы вообще-то вас наняли, платим вам зарплаты из наших налогов. Что вы себе позволяете? Кто вы вообще такие?» И, слыша этот зов, под его знамена идут, игнорируя любые стилистические и идеологические шероховатости. Потому что он транслирует ощущение возможности почувствовать себя главным, значимым, более важным, чем все эти надутые индюки на дорогих черных машинах с мигалками. Сказать им «Мы здесь власть».
И вот из огромного, многоэкранного лонгрида, обращенного к Ивану Голунову, мы вдруг видим, что в этой же самой стилистике — «Мы вас наняли, мы вам платим, кто вы такие?» — Навальный общается уже не с влатью, а со своими же вчерашними корешами по «Жан-Жаку», тусовкой либеральной журналистики. И сам этот тон, стиль, безотносительно к содержанию сказанного, вдруг делает его — это очень точно подметил Голунов — неотличимым от «вице-губернатора по политике какой-нибудь Курганской области».
Журналист вообще существо особенно ранимое по части дискурса «кто ты такой — давай, до свиданья». Он по работе много и часто общается с людьми, существенно более «ресурсными», влиятельными и известными, чем он сам. Вот он берет интервью у какого-нибудь депутата или министра, а интервью — это такая коммуникация, которая нормально получается только если возникает пространство доверительного общения, как у равного с равным. Но наша быдлоэлита за редким исключением так вообще не умеет. Депутат или министр видит перед собой — его глазами — чмошника, который за смешную по его меркам зарплату что-то там куда-то пишет, и начинает эдак снисходительно, цедя слова, объяснять ему как жизнь устроена. Попутно тут же замыкаясь и закрываясь, как только ему кажется, что вопрос с подковыркой. И журналист это не может не чувствовать и начинает так же точно их всех презирать в обратку. Именно с этим связано то, что журналистская среда сама по себе — даже в так называемых «прокремлевских» редакциях (особенно в них, потому что там унижаться приходится еще и в общении с «кураторами» и исполнении «темников») — настроена сама по себе очень и очень «антирежимно».
Эта ранимость очень сильно проявилась, например, в известной истории с «зайчутками» и депутатом Слуцким. Или в истории годичной давности с тем же самым Сафроновым и Ивановым, когда Усманов увольнял их из «Коммерсанта». Или в недавнем конфликте редакции и новых владельцев «Ведомостей». Эта тема есть, она все время искрит.
И вот они получают такой же точно стиль разговора через губу от человека, по поводу которого была надежда, что уж он-то с ними будет по-другому. Он же ведь свой, мы же с ним столько лет тусовке кости мыли. И тут вдруг на тебе под дых — «ОНП-журналистика». Оказывается, Навальный нанял и платит зарплату не только Путину с Медведевым (это как раз ок, так и должно быть), но и Голунову с Сафроновым. И следит, чтоб не «врали», а не то снимет с довольствия.
Да, действительно, журналисты у нас чувствуют себя незащищенными, уязвимыми, а свою работу очень опасной — не в последнюю очередь именно потому, что та самая быдлоэлита очень любит решать проблемы методом затыкания ртов. И потому так бились за Голунова, и сейчас бьются за Сафронова. А еще — за Рустамову, за Прокопьеву и много за кого еще.
Свою лояльную клиентелу Навальный этим скандалом, конечно, не потеряет — она как раз силу черпает в том, что вождь может вот так с кем угодно разговаривать в стиле «кто ты такой — давай, до свиданья». Не побоюсь этого слова, надрачивает на эту самую брутальность. Но для журналистской среды он теперь будет один из «этих», такой же, как они. В этом смысле — да, выстрел себе в ногу.
Алексей Чадаев, политолог
Истории о том, как вы пытались получить помощь от российского государства в условиях коронакризиса и что из этого вышло, присылайте на адрес COVID-19@rosbalt.ru
