В начале сентября в Театре юного зрителя в Екатеринбурге разгорелся скандал после показа экспериментального спектакля «Ревизор» Петра Шерешевского.
В одной из сцен после свадьбы Хлестаков срывает одежду со своей молодой жены и насилует ее. Как утверждает местное издание «Правда УрФО», на сцене присутствовали обнаженные мужские тела, а в самом зале было много детей.
Комментируя ситуацию, арт-директор фестиваля «Реальный театр», в рамках которого и был показан спектакль, Олег Лоевский заявил, что мероприятие проходило с указанием возрастного ограничения «18+».
Реклама«Мое мнение — соблюдайте законы. Если написано «18+», то и ведите на спектакль тех, кому 18+. Написано не ходить на красный свет, не ходите на красный свет. Прошли — не удивляйтесь. Вполне возможно, что пришел ребенок с мамой. Мама думает, что это классический «Ревизор», — приводит его слова РИА «Новости».
Аналогичная ситуация произошла с постановкой Шерешевского в 2018 году. Тогда один из зрителей написал гневное письмо на сайт губернатора региона, призвав цензурировать спектакли из-за раздетых артистов.
Вопрос о том, где проходят этические границы в отношении современного театра, продолжает вызывать ожесточенные споры.
Режиссеров критикуют за чрезмерное увлечение эротизмом, а откровенные сцены принимают за слабый прием. Казалось бы, что голые тела на сцене уже давно перестали восприниматься как эпатаж. Кирилл Серебренников с «Машиной Мюллер» или Максим Диденко с радикальным экспериментом «Коллайдер», — постановки, в которых артисты выступают голыми, провоцируют тем самым дискуссию на тему: «порнография или эстетика?».
Однако использование наготы — распространенный прием в искусстве. В книге «Эстетика перформативности» немецкий театровед Эрика Фишер-Лихте подробно анализирует категории спектакля и перформанса. Она отказывается утверждать, что они — единый жанр, но, тем не менее, выделяет в отношении обоих в качестве главной характеристики перформативность.
Известная на весь мир «бабушка перформанса» Марина Абрамович, чьи работы успешно ставились и в театрах, не раз обращалась к телесности и наготе как визуальному средству.
В 1977 году художница и ее партнер Улай провели перфоманс «Случайные факторы» («Imponderabilia»). В ходе него обнаженные мужчина и женщина встают в дверном проеме так, чтобы входящий мог пройти между ними. Таким образом, каждый посетитель мог выбрать, к кому из участников перформанса повернуться лицом, смотреть ли им в глаза или вообще не входить в галерею.
Как и в перформансе, в современном театре не может быть «четвертой стены» — действие прежде всего направлено на зрителя и его реакцию. Между театром и перфомансом все чаще наблюдается возможность слияния, а обозначенные границы, как правило, оказываются размытыми. Так, Марина Абрамович и другие перформансисты изобретают термин «ре-перформанс», который предполагает, что действия могут повторяться несколько раз. Для обоих направлений обнаженное тело воспринимается как своего рода особый костюм, свободный от условностей и рамок.
Может ли быть цензура в современном искусстве? В каком-то смысле цензура — это и есть возрастная маркировка любого содержания и распространяется она, в том числе, на театральные постановки.
Вопрос о морально-нравственных критериях современного искусства — одна из спорных тем в Минкультуры России. В 2017 году экспертная комиссия по вопросам театра Общественного совета (ОС) предложила разработать закон о морально-этических нормах культуры. В русле этого проекта — сохранение русского психологического репертуарного театра. Двумя годами ранее, в 2015-м, Общественной палата России намеревалась создать художественный совет, который выносил бы вердикты по репертуарам федеральных театров.
В то же время пока общественные деятели решают, как бороться с искусством, которое с годами становится все менее «конвенциональным», театральный истеблишмент вовсю смотрит на экспериментаторов и искателей новой формы. Иммерсивный, сайт-специфический, пластический, документальный, визуальный — современный театр постепенно вытесняет традиционный. Об этом говорит и список лауреатов прошедшей в апреле премии «Золотой маски». Классические постановки, в числе которых «Пиковая дама» и «Маскарад», даже не были номинированы ни в одной категории. Главная награда в номинации «Лучший спектакль» вовсе ушла к молодому режиссеру Виктору Рыжакову и его спектаклю «Оптимистическая трагедия. Прощальный бал», который сами создатели назвали «революционным».
