«Завтрак с Сенекой»

Издательства «КоЛибри» и «Азбука-Аттикус» представляют книгу Дэвида Фиделера «Завтрак с Сенекой. Как улучшить качество жизни с помощью учения стоиков» (перевод Юрия Гольдберга).

Стоицизм, самая влиятельная философская школа в Римской империи, предлагает действенные способы укрепить характер перед вызовами современных реалий. Сенека, которого считают самым талантливым и гуманным автором в истории стоицизма, учит нас необходимости свободы и цели в жизни. Его самый объемный труд, более сотни «Нравственных писем к Луцилию», адресованных близкому другу, рассказывает о том, как научиться утраченному искусству дружбы и осознать истинную ее природу, как преодолеть гнев, как встречать горе, как превратить неудачи в возможности для развития, как жить в обществе, как быть искренним, как жить, не боясь смерти, как полной грудью ощущать любовь и благодарность и как обрести свободу, спокойствие и радость.

В этой книге философ Дэвид Фиделер анализирует классические работы Сенеки, объясняя его идеи, но не упрощая их. Мудростью Сенеки лучше всего наслаждаться в ходе ежедневного ритуала вроде бодрящей чашки кофе, усваивая проверенные временем истины о человеческой душе — как выяснилось, за прошедшие две тысячи лет она не слишком изменилась.

Предлагаем прочитать фрагмент книги.

Жить полной жизнью смерти вопреки

Будешь ли ты жить долго, зависит от рока, будешь ли вдосталь, — от твоей души.
Сенека. Нравственные письма к Луцилию. 93.2

Как долго я проживу, зависит не от меня, как долго пробуду — от меня.
Там же. 93.7

«Куда я ни оглянусь — всюду вижу свидетельства моей старости», — писал Сенека Луцилию. Он только что приехал на свою виллу в окрестностях Рима и пожаловался управляющему, что содержание ветхого дома обходится очень дорого. Но потом Сенека объяснил другу: «Управляющий отвечает мне, что тут виною не его небрежность — он делает все, да усадьба стара. Усадьба эта выросла под моими руками; что же меня ждет, если до того искрошились камни — мои ровесники?»

В то время Сенеке было уже под семьдесят, и он начинал чувствовать все неудобства, которые приносит с собой старость. В то же время он обнаружил, что старость может быть приятной. Но в целом с возрастом число проблем только увеличивается. Преклонный возраст Сенека сравнивал с продолжительной болезнью, вылечиться от которой невозможно; организм начинает отказывать, и это похоже на течи в корпусе судна, открывающиеся одна за другой.

В настоящее время я живу в Сараеве и почти каждый день вижу глубоких стариков, которым осталось жить совсем немного. Создается впечатление, что некоторые из моих соседей — худые, дряхлые, сгорбленные, опирающиеся на палку и передвигающиеся по улице со скоростью улитки — могут в любую секунду упасть и умереть. Тем не менее вид глубоких стариков вызывает у меня теплые чувства. Во-первых, мне приятно встречать людей, которые прожили так долго, иногда вопреки всему, и при взгляде на них я испытываю глубокую нежность. Во-вторых, они служат полезным напоминанием о том, что я тоже смертен. Это разительно отличается от картины, которую я наблюдал в Соединенных Штатах.

В отличие от других стран, Соединенным Штатам удалось проделать великолепный трюк с исчезновением стариков (и любых напоминаний о смерти) из общественного пространства; как говорится, с глаз долой — из сердца вон. Американский ландшафт со сверкающими зданиями из стекла и стали, громадными торговыми центрами и обширными пригородами был стерилизован и искусственно «зачищен» таким образом, что там почти невозможно встретить глубокого старика.

Но здесь, в старинном европейском городе — с каменными домами, построенными несколько веков назад, и компактными кварталами — ковыляющие по мощеным улицам старики являются частью повседневной жизни. Они напоминают мне о том, что жизнь не бывает легкой. А когда люди умирают, что может случиться в любом возрасте, местные религиозные общины вывешивают во всех районах города извещения о смерти с фотографиями покойных. Это еще одна традиция, напоминающая о том, что все мы смертны.

Стоики стремились к достойной жизни — а счастливая жизнь включала и достойную смерть. Достойная жизнь зависит от душевных качеств человека, и смерть — их последняя и окончательная проверка. Люди умирают по-разному, но стоики были убеждены, что достойная смерть предполагает умиротворенность, отсутствие жалоб и благодарность за прожитую жизнь. Другими словами, достойная смерть, будучи последней стадией жизни, должна характеризоваться принятием и благодарностью. Кроме того, практическая философия жизни и совершенствование душевных качеств позволяют человеку умереть, не испытывая сожаления.

Сенека часто размышлял и писал о смерти. По всей видимости, это отчасти связано с его слабым здоровьем. Он с юных лет страдал от туберкулеза и астмы и, наверное, всю жизнь остро ощущал неминуемость и близость смерти. В письме 54 Сенека в ярких подробностях описывает последний приступ астмы, едва не убивший его. Но гораздо раньше, когда ему было чуть за двадцать, он так тяжело болел и был так близок к смерти, что задумывался о самоубийстве, чтобы наконец избавиться от страданий. К счастью, он этого не сделал — из любви к отцу. Вот что он пишет в другом письме:

Часто меня тянуло покончить с собою, — но удержала мысль о старости отца, очень меня любившего. Я думал не о том, как мужественно смогу я умереть, но о том, что он не сможет мужественно переносить тоску. Поэтому я и приказал себе жить: ведь иногда и остаться жить — дело мужества.

Для стоиков (и других философов Античности) memento mori — размышление о смерти — было важным упражнением в философии, причем польза от него разнообразна. В качестве «предвосхищения зла» размышления о смерти позволяют подготовиться к ней и помогают избавиться от страха. Мы также начинаем серьезнее относиться к своей жизни, понимая, что ее срок ограничен. И как я убедился на собственном опыте, размышления о собственной смерти — и смерти тех, кто мне дорог, — имеют еще один неожиданный и приятный аспект: более глубокое чувство благодарности за то время, которое у нас еще осталось.

Латинское выражение memento mori в буквальном смысле означает «помни о смерти». На протяжении многих веков ученые держали в своих кабинетах некий символ смерти, например череп, как напоминание о том, что и они смертны.

В мире философии идеалом человека, который достойно, без страха встретил свой конец, был Сократ. Его заключили в тюрьму по ложному обвинению в развращении молодежи Афин и приговорили к смерти — через тридцать дней он должен был выпить яд цикуты. В то время, в 399 г. до н. э., Сократу было около семидесяти лет. При желании он мог с помощью друзей без труда бежать из тюрьмы и поселиться в другом греческом городе. Но это противоречило всем его убеждениям. Кроме того, бегство навсегда бы разрушило его репутацию. Одна из главных целей Сократа состояла в улучшении общества, и значит, он должен был соблюдать законы этого общества, даже если с ним обращались несправедливо.

Поэтому в последние тридцать дней жизни Сократ встречался с друзьями и учениками, продолжая философские беседы. Он говорил о безнравственности тех, кто вынес ему смертный приговор: «…если вы меня такого, как я есть, убьете, то вы больше повредите себе, нежели мне». Эту мысль высоко ценили поздние стоики, поскольку, по их мнению, душе мудреца ничто не могло причинить вред. Во время последней встречи с учениками, непосредственно перед смертью, Сократ обсуждал возможность загробной жизни, ставя ее под сомнение. Он также произнес свою знаменитую фразу о том, что философия — это подготовка к смерти, которая, по всей видимости, и легла в основу традиции memento mori (по крайней мере, для философов). Закончив последнюю беседу, Сократ выпил сок цикуты и мирно умер, окруженный учениками.

По свидетельству Сенеки, философ Эпикур говорил о «репетиции смерти», и сам Сенека всецело одобрял эту практику. Сенека и другие римские стоики считали смерть «главным страхом», и если человек сумеет преодолеть его, все остальное будет уже не страшно.

Философ-стоик Эпиктет говорил ученикам, что, укладывая ребенка спать и целуя его, вы должны напоминать себе, что завтра ваш ребенок может умереть. Это действительно так, и завтра ваш ребенок может умереть, но многих современных читателей пугает сама возможность такой мысли. Но это указывает на их нежелание принять неизбежность смерти или того факта, что смерть может прийти внезапно, в любой момент.

Как человек, практикующий этот метод, я могу заверить вас, что он совершенно безвреден, нужно лишь преодолеть начальный дискомфорт. А польза от него огромна — вы испытываете глубокое чувство благодарности за время, которое вам позволено провести с любимыми людьми. Это упражнение помогает осознать, что когда-нибудь (никто не знает когда) наступит день, который разлучит вас навечно, — и вы испытываете благодарность за то, что вы в данный момент вместе. Следуя мудрому совету Сенеки, будем жадно наслаждаться обществом любимых и близких, пока оно нам еще доступно.

Какие эмоции вызывают у нас мысли о собственной смерти или о смерти близкого человека? Когда я думаю о смерти близких и о том, что время общения с ними ограничено по определению, я гораздо больше ценю время, которое мы проводим вместе. Если вы не помните, что ваше время ограниченно и конечно, то, скорее всего, принимаете все как само собой разумеющееся.

Чаще всего я вспоминаю о смерти при общении со своим сыном Бенджамином, которому теперь семь с половиной лет. Это чудесный возраст — мой сын очень игрив, и с ним уже интересно беседовать. И мы уже начинаем обсуждать философские вопросы.

Разумеется, большинство детей в таком возрасте не в состоянии понять серьезность и необратимость смерти,потому что большинство из них еще не переживало утрату любимого человека. Дети живут в подобии психологического золотого века, когда все их потребности волшебным образом удовлетворяются. Защищенные родительской любовью, они не сталкиваются с жестокими сторонами жизни.

Поэтому я старался рассказывать Бенджамину о смерти и о том, что его папа и мама когда-нибудь умрут. Для ребенка это своеобразное упражнение в стоицизме, и мне интересно, поможет ли оно ему даже в таком юном возрасте больше ценить то ограниченное время, которое у нас есть. По крайней мере, я надеюсь, что это значительно ослабит шок, который он испытает от смерти близкого человека, поскольку эта смерть не будет для него неожиданностью.

Недавно мы ехали домой, перекусив каким-то фастфудом, и Бенджамин впервые в жизни заговорил со мной о Боге. С детским удовольствием он сообщил мне: «У Бога есть суперспособности, например, он всё видит и слышит. Но его главная суперспособность в том, что он невидим!»

Я усмехнулся, услышав слово «суперспособность», которое делало Бога похожим на супергероя, вроде Человека-паука! Но смех смехом, а Бенджамин открыл дверь к обсуждению некоторых серьезных вопросов, и я решил поговорить с ним о смерти.

— Бенджамин, — спросил я, — ты знаешь, что когда-нибудь все умрут — и мама, и папа, и ты сам?

— Да, — ответил он.

— Мне почти шестьдесят, — продолжил я, — и мне осталось еще лет двадцать.

— Не думаю, что ты проживешь так долго. Хотя может, около того. (Спасибо, Бенджамин! Осталось проверить, что будет на самом деле.)

Потом я спросил:

— А ты понимаешь, что сам можешь умереть в любой момент?

— Думаю, это случится не скоро, — ответил он.

— Но, — возразил я, — ты можешь умереть. Такие вещи нам не подвластны. Ты еще молод и, скорее всего, проживешь очень долго. Но мы едем в машине, и через пять минут можем попасть в аварию и погибнуть на месте. Если ты здоров, твои шансы на долгую жизнь повышаются. Но в конечном итоге никто из нас не знает, когда умрет, и не в состоянии на это повлиять.

Бенджамин кивнул и, кажется, понял меня. К счастью, через несколько минут мы целыми и невредимыми подъехали к дому. Этот разговор состоялся несколько дней назад. Вчера я забирал Бенджамина из школы. Он выскочил из дверей вместе со своими друзьями; все были в масках. Я тоже носил защитную маску.

Я пишу это в начале 2021 года, в первый год пандемии Covid-19. Европу захлестывает новая волна заражений, и число случаев постоянно растет. Недавно Всемирная организация здравоохранения объявила, что смертность от Covid-19 в Европе может быть в пять раз выше, чем во время первой волны. И это может произойти — кто знает? Но я убежден, что стоицизм способен помочь нам встретить смерть спокойно, без эмоций, и это идеальная философия для тревожных времен.

Я забрал Бенджамина из школы, и мы пешком отправились по делам — в масках. Когда мы переходили красивую оживленную улицу в старой части Сараева, Бенджамин взял меня за руку, чтобы почувствовать себя увереннее. Переход этой улицы опасен и для взрослых, не говоря уже о детях.

Одно из правил, которые я позаимствовал у Сенеки, заключается в том, чтобы воспринимать каждый день как последний. Поэтому я ежедневно спрашиваю Бенджамина: «Ты знаешь, что я тебя люблю?» Он всегда отвечает: «Да», и я задаю этот вопрос только по одной причине. Если этот день на самом деле станет для меня последним, я хочу, чтобы сын знал, что я его люблю.