«"Ограбили десяток клубов мафии, просто уморительно"»

Актер Майкл Питто рассказал Газете.Ru о работе в фильме «Гангста Love» — о человеке, который посмел ограбить дюжину клубов нью-йоркской мафии в начале 1990-х.

В 1992 году отбывший срок за ограбление Томми Ува и его жена Розмари совершили более десяти налетов на клубы, принадлежавшие мафиозным семьям Гамбино и Бонанно, крупнейшим преступным синдикатам Нью-Йорка. Томми заходил в клуб с пистолетом-пулеметом «Узи», собирал наличность, часы, цепочки, перстни, Розмари ждала за рулем автомобиля. Это были частные клубы для членов мафии, держать в таких заведение оружие было не принято — никто и подумать не мог, что кому-нибудь придет в голову грабить мафиозных донов, капо и солдат.

В фильме «Гангста Love», который в оригинале называется «Rob the Mob», то есть «Грабануть братву», Томми (Майкл Питт) и Рози (Нина Арианда) оказываются беспечной молодой парой, жертвами головокружения от первых успехов.

Претворяя блестящий в своем безумии план, они кажутся то клиническими идиотами, то комическим дуэтом, то сходящими с ума везунчиками.

«Газета.Ru» поговорила с Майлом Питтом («Мечтатели» Бернардо Бертолуччи, «Последние дни» Гаса Ван Сента, «Забавные игры» Михаэля Ханеке, «Семь психопатов» Мартина Макдонаха, сериал «Подпольная империя») об умственных способностях его героя, жизни в Бронксе, возможностях кинопроизводства за пределами Голливуда и том, почему он снялся в «Подпольной империи», но вряд ли когда-нибудь согласится на роль в «Годзилле».

— Томми и Роуз кажутся не слишком умными ребятами, вы согласны?

— Они совершили несколько ошибок, приняли неверные решения, я бы так сказал.

— При этом Томми использует открытые слушания по антимафиозному делу Готти как источник информации для ограблений, что довольно остроумно. Почему же он оказывается таким упрямым олухом, когда нужно продумать возможные последствия?

— Когда Томми был ребенком, та часть Бронкса, в которой он рос, была благополучным семейным районом. А потом через этот район решили проложить скоростную автостраду. И когда они проложили магистраль, это убило весь малый семейный бизнес вокруг, и множество семей съехали.

А родители Томми остались, и обстановка вокруг становилась все хуже и хуже, пока район не превратился в подобие гетто.

Неудивительно, что с таким окружением он загремел в тюрьму, недополучил образования, поднабрался криминальных замашек. Когда живешь в окружении преступников, начинаешь мыслить, как преступник.

— А Томми и в сценарии был почти комедийным персонажем, или вы поучаствовали в создании этого типа? Он же даже оружие толком держать не умеет.

— Я до сих пор поверить не могу в то, что они грабили эти клубы. Представьте себе Малберри-стрит в Маленькой Италии — это очень известная улица, она есть в «Крестном отце», — это не то место, куда ты мог заявиться с автоматом и творить черт знает что. То, что жена привозила его на эту улицу, и он врывался с «Узи» в клуб, это полное безумие! Но то, что это сходило им с рук, еще безумнее — они ограбили десяток клубов мафии, это просто уморительно.

Фотоснимок мафиози без штанов — он существует, Томми и правда заставил этих серьезных ребят раздеваться.

С такими людьми подобное не вытворяют, мне кажется, это дико, но весело. И то, что он грабил их с «Узи» в руках, это тоже правда: парнишка из Бронкса с пистолетом-пулеметом — откуда ему вообще знать, как с такой штукой управляться? Думаю, он на ходу разбирался.

— Вообще про реальных Томми и Роуз мало что известно, но их история удивляет.

— Сложность с переносом их истории на экран заключалась в том, что мафия не говорит правду о случившемся, семья не хочет говорить правду о случившемся, и ФБР не хочет говорить правду о случившемся. Есть какое-то количество зацепок, обрывочных сведений, которые нужно собрать в историю, связав все воедино и превратив в полтора часа фильма.

— Который романтизирует грабителей. Это хорошо?

— Ну это же кино, развлечение, а решение романтизировать героев — это выбор режиссера. Если я правильно его понимаю, он захотел взять мрачную историю и превратить ее в прекрасную историю любви. Он любит такие контрасты, пусть даже это по-настоящему трагическая история, каковой она безусловно является для родителей Рози.

— Вы снимаетесь либо у европейских мэтров, либо у людей, чьи фильмы показывают на фестивале независимого кино «Сандэнсе». Независимое кино — это ваш сознательный выбор?

— Это прямое следствие моих предпочтений, моего вкуса, того кино, которое я сам смотрю, той музыки, которую слушаю и играю. Когда я сажусь смотреть фильм, я жду от него, что он научит меня чему-нибудь, изменит меня каким-то образом — я не смотрю кино, чтобы просто расслабиться, отвлечься, забыться. Соответственно, и сниматься я предпочитаю в таком кино, которое сам бы захотел увидеть. Фильмы Ханеке, Ван Сента, Бертолуччи через пятнадцать лет станут только интереснее, значимее.

— В фильме «Я — начало» Майкла Кэхилла, режиссера «Другой Земли», вы не только актер, но и продюсер. Вы Кэхилла лично знали, или посмотрели «Другую Землю» и захотели посотрудничать?

— Ни то, ни другое. Я позвонил своим агентам и сказал: «У меня есть отличная идея: я живу в Бруклине, кого вы могли бы мне порекомендовать из моих соседей? Хочу пообщаться». И они говорят: «Есть такой режиссер Майк Кэхилл, поговори с ним». Мы встретились, выпили пива, он поделился идеей своего проекта, и мы немедленно приступили к работе над ним — крайне естественно все сложилось. Мы даже никому еще не стали проект предлагать, а приступили к написанию сценария и через какое-то время обнаружили, что он готов.

— То есть даже не было намерения попробовать себя в жанре «умной научной фантастики»?

— Когда я наконец посмотрел «Другую Землю», меня в Майкле впечатлили несколько вещей. Во-первых, то, что он был и оператором, и монтажером — до того, как стал режиссером. Это значит, что он сам знает и может сделать то, что он просит сделать свою съемочную группу. Вторая вещь, которая меня порадовала, это то, что «Другая Земля» оказалась научно-фантастическим фильмом, подобных которому я ранее не видел. Это очень человеческая история в фантастической оболочке.

— Сейчас актеры из независимых фильмов часто попадают в крупнобюджетные проекты, как Дженнифер Лоуренс, или Элизабет Олсен...

— Дженнифер Лоуренс и Элизабет Олсен — актрисы независимого кино?

— Ну, во всяком случае начинали в независимом.

— Например?

— Олсен заметили после фильма «Марты, Марси Мэй, Марлен», который был хитом на «Сандэнсе».

— А она же?..

— Младшая сестра близняшек Олсен?

— Да.

— Но она классная!

— Да, она хорошая, я просто думал, что Хлоя Севиньи это пример актрисы независимого кино.

— Или Грета Гервиг?

— Грета кто?

— Гервиг.

— А она где играла?

— «Фрэнсис Ха».

— «Фрэнсис Ха»? Да. Грета... Как еще раз? Она родственница Стинга? Он ее отец?

— Нет, дочь Стинга это Мики Самнер, но она тоже в этом фильме есть.

— Ок.

— В общем, если вам предложат роль в крупнобюджетном фильме, например, в каком-нибудь следующем проекте студии Marvel?

— Если это будет интересный проект, почему бы нет. Был, например, момент, когда я вел переговоры об участии в экранизации «Акиры», это очень крутая японская манга. И я бы с удовольствием сыграл бы в ней роль, но, увы, проект не сложился. Дело не в том, что я хочу сниматься в инди-кино, я хочу сниматься в хорошем кино. Вряд ли я окажусь в «Годзилле».

— Но если сценарий будет хорош?

— Проблема с этими большими проектами, и это одна из причин, по которым я в них не участвую, заключается в том, что они не дают тебе читать сценарий до начала съемок. Они говорят тебе: «Ты должен подписать контракт на три-четыре фильма», но не показывают сценариев. А потому могут заставить произносить с экрана и делать в фильме все, что угодно. Мне это не по душе. Поэтому, если бы не участие Мартина Скорсезе в «Подпольной империи», я бы и на нее, наверное, не согласился.