«Виртуальная «прививка» от стресса»

Проблема "афганского синдрома", или, как его называют специалисты – посттравматического стрессового расстройства – продолжает быть актуальной для США, сохраняющих военные базы по всему миру и активно участвующих сразу в нескольких военных кампаниях. В Университете Южной Калифорнии был создан новый исследовательский проект, который фокусируется не на последствиях травмы, а на предшествующем периоде: подготовке к возможным ужасам войны с помощью виртуальной реальности. О деталях этого проекта в интервью "Росбалту" рассказал его глава, клинический психолог, помощник директора Института креативных технологий Университета Южной Калифорнии Альберт Скип Риццо.

— Не могли ли бы вы объяснить, что это за проект? В журнале The Economist главную идею описали как "вакцину" от ужасов войны. Правильно ли это определение? Возможно ли "привиться" от "афганского синдрома"?

— Для начала скажу, что я не согласен с выбором термина "вакцинирование", потому что создается ощущение, что процесс выстраивания психологической устойчивости похож на мгновенный укол, который быстро дает иммунитет.

Здесь же речь идет о формировании навыков, которые позволяют справляться с эмоциями. Это формирование идет всю жизнь, не зря говорят, что люди с годами становятся мудрее – они просто разработали механизмы, которые помогают им иметь дело со сложными ситуациями более эффективно.

Мы стараемся понять, как именно формируются эти механизмы, и разработать методологию, которая может научить приобретать эти навыки с помощью виртуальной реальности. Это позволит подготовить людей эмоционально более устойчивых.

Хотел бы вернуться к ключевому элементу – посттравматическому стрессовому расстройству, которому в США уделяется большое внимание. Однако отмечу, что люди, которые страдают от этого синдрома, составляют лишь 20%, в то время как 80% людей, вернувшихся с войны, чувствуют себя вполне нормально. Некоторые даже чувствуют себя сильнее, они прошли через эти сложные ситуации, и эти ситуации стимулировали в них личностный рост. В связи с этим даже появился такой термин как "посттравматический рост".

— Сколько времени нужно, чтобы развить необходимые навыки? Как вообще может быть построена такого рода программа?

— Нужно понимать, что это скорее образовательная программа, нежели прививка. Наша цель – не производство людей, лишенных эмоций, или хладнокровных роботов-убийц. Мы хотим обучить будущих солдат навыкам, которые могут им пригодиться на службе.

Виртуальная реальность пришла в этот проект из предыдущего проекта, когда мы с ее помощью лечили людей с посттравматическим стрессовым расстройством. Мы воссоздали Афганистан и Ирак для работы с ветеранами. Обычно такая работа проводилась с использованием экспозиционной терапии, цель которой в том, чтобы помочь пациенту справиться со сложными воспоминаниями, которых пациент старался избегать, но только с помощью воображения, без виртуальной реальности.

У нас же пациент погружается в виртуальную реальность, и клинический психолог постепенно добавляет провокационные элементы в картинку. Так, пациент идет по ближневосточному базару. Клинический психолог может изменить время суток, погодные условия, звуки. Как только пациент начинает говорить о своих воспоминаниях и по мере того, как он начинает чувствовать себя более комфортно, специалист может добавить больше стимулов – например, взрыв неподалеку, вертолет, летящий над базаром, или даже смертника, взорвавшего себя рядом.

Этим проектом мы занимаемся последние пять лет, и мы смогли получить очень хорошие клинические результаты. И этот проект навел нас на мысль о том, что виртуальную реальность можно использовать не только "после", но и "до".

Такая идея появилась как раз в тот момент, когда американская армия стала финансировать проекты, направленные на увеличение психологической устойчивости. В целом, психологическая подготовка по важности была поставлена на один уровень с физической подготовкой. И здесь перед всеми нами стоит задача научить людей превращать сложные ситуации из ситуаций, которые ломают, в ситуации, которые учат.

— Что говорит о том, что ваш подход работает?

— Мы сейчас пока в процессе тестирования, следующий серьезный цикл начнется в марте. Мы разрабатываем своего рода "сериал" для виртуальной реальности по типу мини-сериала о Второй мировой войне "Братья по оружию".

Только здесь человек не просто смотрит, он внутри происходящего в качестве члена команды, которая должна выполнить боевое задание. В конце каждого эпизода происходит нечто плохое – как правило, то, что описывают люди с посттравматическим стрессовым расстройством. То, что потом годами их преследует – например, гибель ребенка, которую они не смогли предотвратить, гибель товарища, теракт, и т.д.

Однако, в отличие от реальности, в этой программе есть ментор – человек, который вдруг появляется рядом и дает советы относительно того, как лучше справиться с ситуацией.

Получается, что люди прошли через ряд ситуаций, им была оказана помощь, были даны советы, поэтому, когда они окажутся на поле боя, они будут лучше подготовлены.

И мы знаем, что виртуальная реальность очень хорошо помогает в приобретении навыков, потому что она очень похожа на реальный мир. Мы погружаем людей в определенное состояние, в котором они приобретают новые навыки.

Мы считаем, что эта модель работает. Во-первых, известно, что воссоздание обстоятельств помогает вспомнить главное. Если вы готовились к экзамену и пили много кофе, то мой вам совет — пить кофе и в момент экзамена. Это позволит вам вспомнить то, что вы учили. Это базовый научный принцип, о существовании которого известно давно. Во-вторых, также известно, что если человек оказался в сложной ситуации и пережил ее без страха или отрицательных последствий, то ему будет проще пережить ее во второй раз. И, наоборот, если первую ситуацию он пережил с большим чувством страха, то в следующий раз страх может полностью овладеть им. Это подтверждено многочисленными психологическими исследованиями.

— Может ли программа помочь определить, кто в принципе готов к боевым действиям, а кому лучше воздержаться от участия в них?

— Признаюсь, что меня лично интересует именно этот аспект. Некоторые люди не могут и не должны участвовать в боевых действиях. Если они пойдут на войну, они вернутся сломанными. Если мы можем определить этих людей, не сопровождая это никаким "клеймом", не делая это синонимом слабости, потому что кто-то более склонен к тому, чтобы быть инженером, кто-то артистом, кто-то военным, то это будет очень хорошо. Мы надеемся, что наши исследования позволят нам выявить маркеры для тех людей, которым не стоит выбирать военную карьеру и которые должны найти себе применение в других отраслях.

Беседовала Юлия Нетесова