«Я – антифашист»

17 июля 2012 года скончался диссидент и географ Михаил Розанов. Мы публикуем текст Михаила Васильевича «Я антифашист» (под его самиздатским псевдонимом «П. Ростин») и статью памяти друга, написанную председателем правления Правозащитного Центра «Мемориал» Александром Черкасовым.

Я вырос с войну. Я ничем не отличался от головастых, со вздутыми животами московских и ленинградских мальчишек, росших по окраинам сибирских и казахстанских городов. Я знал, что папы - они же мужчины - воюют с фашистами. "Вставай, страна огромная" и "От советского Информбюро" закрепились очень глубоко в моём сознании. Я сам упоённо играл в войну. Правда - уж не знаю, кто мне это объяснил, - я довольно рано понял, что немец и фашист - это не одно и то же: немцы бывают разные, а фашисты - все одинаковые. Символами фашизма для меня стали не свастика и фуражка с высокой тульёй, а колючая проволока, рвы с расстрелянными, варшавское гетто и люди, - измождённо глядевшие с газетных фотографий, - и другие, про которых говорилось: "фюрер мыслит за него".

После войны представления эти углубились под воздействием разных впечатлений. То рассказа крестьянки из-под Орла, выходившей немецкого солдатика Оту (Отто) - "Да какой он фашист, просто послали и всё". Или рассказ парня, партизанившего на Смоленщине, тепло вспоминавшего немецкого доктора, вылечившего ему раненую руку. Или разговоры, которые я слышал в Германии: "Нас тоже нужно понять. Гитлер сделал для Германии и много хорошего, ликвидировал безработицу, например. Да и что поделаешь?" Всё это не отменяло, но как-то досадно усложняло картину сожжённых деревень с торчащими печными трубами и кинофильм "Суд народов". Позднее результатом наблюдений стал для меня вывод, что фашизм всю нацию, и хороших, и плохих, осознанно или неосознанно, и даже собственные жертвы, делает соучастниками преступлений.

Когда я часами еду вдоль колючей проволоки по железной дороге Котлас-Воркута, или разговариваю с сыном погибшего в 36 году колхозника о том, как он воевал в Венгрии в 56-м; слышу, что при Сталине был порядок и цены ежегодно понижались; или узнаю, что друг-водопроводчик въезжал в Прагу на бронетранспортёре в 1968-м - "а куда денешься, послали"; когда редактор комсомольской газеты говорит мне, начинающему журналисту: "ты мне убери с полосы свои четыре жидовских фамилии или замени псевдонимами, а не то я полосу зарежу"; когда я читаю "Колымские рассказы" Шаламова, или когда я натыкаюсь в Сибири на километровые рвы с расстрелянными - мне не нужны объяснения. Ни классовой борьбой, ни социалистическим единством, ни "а что же, ты хочешь, чтоб..." Я узнаю символ и суть самого явления - оно мне знакомо с детства.

И когда я - может быть и поздновато - связал всё это воедино в своём сознании, я на многое взглянул по-новому - но и по-старому тоже. Я возвращаюсь к той своей поре, когда мужчины были на фронте и воевали с фашистами. Клееная-переклееная плёнка Галича звучит для меня как заезженная пластинка "В лесу прифронтовом", а "Хроника текущих событий" передаёт мне скупые сводки об оставленных населённых пунктах и разбомбленных городах. Всё стало на свои места. Война не кончилась 9 мая 1945 года. Хотя по рождению и подданству я был призван в одну армию, как человек - своим сознанием, своей душой, - я записался добровольцем в другую. Наверное, я никудышный боец, и у меня нет оружия. Но разве было оно у добровольцев московского ополчения на Можайском направлении?

На кухне - джезвы из консервных банок. Вместо поварских инструментов висят инструменты плотницкие и слесарные. На стене - колокол, можно порындить.

Всюду - самодельная мебель. На полке стоят видеокассеты со старыми чёрно-белыми французскими фильмами: непременным заданием для учеников было - смотреть и слушать.

Стены вместо обоев оклеены географическими и геологическими картами.

Клякса застывшего металла, подобранная где-то в заводском цеху и отполированная, - зазвенит, если щёлкнуть пальцем.

В углу - ксерокс. Вечный самиздат - пособия по географии для школьников.

*****

Всё это много лет знакомо, но совершенно непривычно, потому что ушёл человек, создавший и одушевивший этот мир, - Миша, Мишель, Михаил Всеволодович Розанов.

Это случилось в прошлый вторник. Тромб оторвался.

Провожали на третий день. В храме гроб стоял между двумя иконами Архангела Михаила. На отпевание пришли более сотни человек.

Многие, будучи давно знакомы друг с другом, только тут узнали, что Михаил Всеволодович был их общим знаменателем. Старые друзья, коллеги, ученики, - по профессии и по Сопротивлению. Прекрасные женщины в трауре, с грустными улыбками. А еще кого-то он учил французскому, чьих-то детей - географии. После занятий, для взрослых - непременный кофе, или красное вино, а затем коньяк, и - беседа. Все помнят Мишеля как блестящего рассказчика...

Не знаю, с чего начать... Наверное, с одного из его же рассказов?

*****

...Не просто советская власть, но человек, отвечавший за несвободу и по совместительству за подготовку Армагеддона, сам того не желая, создал это братство свободных людей. В начале советского уранового проекта вдруг выяснилось, что искать стартегическое сырьё, в общем, некому. Геологов мало, они немолоды, а на карте Родины - сплошное белое пятно. Уран поначалу добывали в "братских странах" - в Германии, Чехии, Румынии... Для систематической разведки шестой части суши нужно было выучить массу специалистов - и пусть "люди идут по свету". То есть, надо было привлечь молодёжь. "Инженеры человеческих душ" получили задание, и...

Отсюда, говорил Миша, и пошла геологическая романтика.

Там, где подданные находились "в крепости" у государства, аскетичная жизнь геолога имела свои преимущества. Это была возможность увидеть страну, - не просто целиком, но те самые "белые пятна", на поверку оказывавшиеся отнюдь не белыми. Это была спартанская жизнь в маленьких геологических партиях, отбиравшая и шлифовавшая людей. Так горная река формирует россыпное месторождение драгоценного металла.

Закономерный итог - среди геологов обнаружилось аномально высокое содержание не только бордов (навскидку - геофизик Городницкий, каждый сам может продолжить список), но и диссидентов.

Сходу - Егор Давыдов, Иосиф Дядькин, Леонид Лозовский. Борис Силкин, первым написавший в Самиздате о насильственном переселении таджикских горцев, ягнобцев. Или Мальва Ланда, которая, казалось, способна была по 48 часов в сутки, без сна и отдыха, давать "четыре копии" на папиросной бумаге. Миша, посмеиваясь, рассказывал, что Ланду гебуха в итоге сослала на Алтай, не понимая, что Мальва исходила его в экспедициях вдоль и поперек, и что там её знал каждый человек и каждая собака...

*****

...Михаил Розанов тоже начинал с перепечатки Самиздата.

Потом - статьи. Одна, "Я - антифашист", написанная в конце 70-х, опубликована выше. В 1980-м, кстати, эта статья вышла в "свободном московском журнале" "Поиски".

Редакцию "Поисков" начали сажать, издание прекратилось. Михаил Розанов вместе с друзьями, Сергеем Ларьковым и Александром Бабёнышевым, попытался это дело продолжить. Они выпустили несколько номеров журнала "Поиски и размышления".

В 1981-м - эмиграция во Францию.

Причина - не в "Самиздате". В Советском Союзе катастрофы случались не реже, чем в современной России. Однако, нет известий - нет события! Случившаяся в 1979 году авария на секретном объекте в Свердловске, приведшая к массовой гибели жителей города от болезни, напоминавшей сибирскую язву, тайной не осталась. Этому способствовали, навреное, разные люди, - но среди них и Михаил Розанов. К тому времени бактериологическое оружие было запрещено, СССР обязался прекратить его производство и разработку. Сообщить миру о том, что твоя страна совершает приготовления к преступлению - поступок. Хотя и менее патриотический, чем поступок Клауса фон Штауффенберга. Кстати, офицеры Бундесвера принимают теперь присягу у памятника полковнику, на месте его расстрела... Но этот поступок тянул в СССР уже не на 190-ю "прим" статью, - "клеветническую", а на 64-ю, "измена".

...Во Франции Мишель, знавший язык с пяти лет, продолжал работать по специальности, - "умом и молотком". Пустыни, горы, - какая разница - Средняя Азия или Магриб?

*****

В начале 90-х вернулся в Москву. Преподавал географию и французский. Сначала - в "Ковчеге". Потом - в подмосковном Железнодорожном. Это было нелегко: ноги. Ходил с посохом. Впрочем, Миша почти никогда не говорил о здоровье.

Михаил Всеволодович много переводил. Года два вёл колонку в журнале "Знание - сила", - под старым самиздатским псевдонимом "П. Ростин". Но большая часть статей, равно как его учебники и пособия, остались "самиздатом".

Несколько лет назад болезнь лишила его ноги и ограничила стенами этой квартиры, - но разве можно запереть свободный человеческий дух?..

Вот и теперь не верится, что этот свободный дух, - целый мир, заключенный в человеке, - ушёл от нас.

Остались тексты, - опубликованные и "в столе". Осталась людская память, - а не запомнить Мишеля Розанова было невозможно.

Обучая детей географии, Михаил Всеволодович давал им паззл - наклеенные на картон и разрезанные на части карты. Уходя, он, как будто шутя, оставил нам, живым, такую же задачу.

Александр Черкасов, «Мемориал»