«Экономика и доверие: как они связаны?»

Экономика буквально пронизана проблемой доверия в тройном измерении, будто утыканный спицами клубок. Коммерсант должен доверять контрагенту, они оба - государственным институтам, и тем и другим должны доверять люди как покупатели и как граждане. Когда люди уверены в самой экономике, они чувствуют себя уверенно на рабочем месте, больше тратят, способны брать на себя больше риска, становиться предпринимателями. 

В США существует еженедельный индекс доверия экономике, который вычисляет агентство Gallup. Доверие в экономике носит агрегированный характер, и в свою очередь положительно или отрицательно влияет на экономику. Влияние факторов доверия еще до конца не изучено, но, по мнению ряда экономистов, к которым относится академик РАН Виктор Полтерович, научный руководитель Института экономики РАН Руслан Гринберг, многие их коллеги, например, нобелевский лауреат Дуглас Норт, сейчас доверие скорее теряется в самых разных сферах. И едва ли новый кризис спровоцирует его рост.

«В настоящий момент недоверие выросло до таких колоссальных масштабов, что стало одной из самых серьезных помех экономическому развитию. Потерянное время на перепроверку – это потерянные деньги, потерянные возможности. Возьмем Южный поток. Мы поверили, начали прокладывать. Болгария по какой-то причине отказывается, и мы потеряли не только возможности, но и время, и деньги, – отметил на одной из конференций ВЭО России президент Общества Сергей Бодрунов, – Возьмите банковскую систему. Почти половина затрат банков – как правило, это затраты на перепроверку транзакций. Вот вам, пожалуйста, доверие как фактор экономики в чистом виде. Кристина Лагард не зря Международном экономическом форума в Санкт-Петербурге вспомнила пословицу, правда, по-своему ее трактовав, о том, что доверие приходит пешком, а уходит на коне».

В российском бизнесе доверие рухнуло к 2018 году до 34%, потеряв за год семь процентных пунктов, следует из глобального исследования Edelman Trust Barometer. А в 2009 году этот показатель превышал 50%. Согласно исследованию от 2020 года, доверие только снизилось – до 30%.

В первую очередь, нужно определиться с тем, что экономика не ограничивается макро- и микроэкономикой, а также другими точными дисциплинами. 

Научный сотрудник Института Адама Смита Тим Уорстолл в одной из статей в Forbes писал: «Довольно странно считать что-то настолько огромное, как экономика США, только тем, чувствуют ли себя люди в этом месяце хорошо или плохо (я имею в виду индекс потребительского доверия). И, естественно, экономика не двинется с места от этого знания. Вся экономическая наука существует на тонких гранях. Чем больше люди доверяют, тем чуть меньше они сэкономят, чуть больше потратят, чуть больше рискнут, в общем, примут чуть больше участия в экономической деятельности. Это приведет к общей экономической активности, а это, в свою очередь к экономическому росту».

Эксперт Института «Центр развития» НИУ ВШЭ Дарья Авдеева сопоставила статистику Всемирного обзора ценностей и Всемирного банка, взяв параметр обобщенного доверия и уровень ВВП на душу населения. Получилось, что разница в уровне доверия связана с разницей стран в экономическом развитии (причинно-следственная связь сейчас в центре внимания многих исследований): «Неодинаковой степенью межличностного доверия можно объяснить 40% разницы в уровне среднедушевого ВВП между государствами. В частности для России — примерно десятую часть ее отставания от Великобритании, Германии и США; четверть — от Японии; треть — от Канады и Чехии и половину — от Нидерландов и Норвегии», – отмечает автор исследования.

Отсутствие доверия приводит к разного рода перегибам, которые сейчас активно изучают, чтобы выработать рецепты против них, поскольку при отсутствии доверия невозможны реформы, которые так требуются многим и российским и международным системам.

Так, в развивающихся экономиках недоверие порождает так называемые институциональные ловушки. Академик Виктор Полтерович, который изучает эту тему, дает обычно такое, не очень строгое, определение этого явления: институциональная ловушка – это такое состояние системы, такая норма поведения агентов, при которой каждый из них не может предложить что-то лучшее, но все вместе при этом проигрывают в том смысле, что если бы они договорились и скооперировались, или нашли орган или механизм для руководства процессами этих агентов, то могли бы прийти к такому состоянию, когда всем будет лучше. 

Даг Воллебек, профессор Норвежского института социальных исследований, приводит такой пример: «Наглядная модель социальной ловушки — это перекресток, на котором водители, не доверяя друг другу, спешат объехать других. В результате возникает затор, который останавливает движение на всей улице».

У Полтеровича – более развернутая метафора: «Давайте рассмотрим класс, в котором могут существовать две нормы поведения: первая норма – все списывают друг у друга, вторая норма – списывание не является стандартом. Предположим, что возобладала норма – списывать. Все списывают. Выгодно ли кому-то отклониться от этой нормы? Понятно, что не очень, потому что если человек говорит «Я не списываю и никому списывать не даю», это означает, что он отчуждается от класса. С другой стороны, и преподавателю трудно найти кого-нибудь, кто был бы ответственным за это, и шансы, что кто-то будет наказан, чрезвычайно малы. Возникает ситуация, что чем более последовательно выполняется эта норма в классе, тем более она устойчива. Тем труднее от нее отклониться. Рассмотрим прямо противоположную ситуацию, когда списывание не принято. Если кто-то спишет, то на него обратят внимание, и он будет немедленно наказан. Не стоит доказывать, что честное поведение более эффективно для всей совокупности учеников в классе. И этот пример показывает, что неэффективная норма может быть устойчива». 

С этим примером можно легко сопоставить многие негативные примеры в экономической жизни. Например, существовавшая в 1990-х бартерная система. Недоверие к деньгам, банковским инструментам было настолько высоко, что возникла такая институциональная ловушка, которая разрушилась лишь в результате кризиса 1996 года. То же самое относится к коррупционной ловушке. Вы не можете противостоять системе, полностью коррумпированной. Это ловушка, в которой каждому, даже честному человеку, приходится совершать коррупционные действия, либо он проиграет. И мы до сих пор не можем выйти из этой ловушки.

В лекции по теории реформ в лектории «Полит.ру» академик в частности, привел, одну из возможных форм:

«Очень важно начинать с наиболее информативных реформ и реформ, дающих быстрый положительный эффект. Что значит «наиболее информативных»? Вы задумали какую-то последовательность реформ, вы запустили какую-то часть из них и дальше можете посмотреть, к чему это приводит. Если вы не проводите все реформы одновременно, у вас есть шанс скорректировать план реформ. Значит, важно запускать наиболее информативную реформу, и очень важно получить быстрый положительный эффект, потому что только тогда вы убедите общество, что реформы действительно полезны. А это очень важно: социальное сопротивление способно погубить любые, даже самые хорошие реформы.

Еще один важный принцип, связанный с предыдущим, – компенсация проигравшим. Удивительно, вряд ли китайцы понимали это въявь, но какую их реформу ни изучай, каждый раз обнаруживаешь, что они очень заботились о том, чтобы группа населения, проигравшая от реформ, получила компенсацию. Не надо создавать врагов. Нужно, чтобы все выигрывали. Это очень важно. Надо ли вам напоминать, что в 1992 году колоссальное количество людей, большинство населения России проиграли, люди потеряли свои сбережения, были полностью дезориентированы, не знали, за что они работают, потому что зарплата обесценилась. И этот потенциал недовольства, так или иначе,  должен был привести к противостоянию 1993 года и к тому, что мы наблюдаем сейчас».