Министры иностранных дел Евросоюза согласовали санкции против Турции за проведенные ею геологоразведочные работы в территориальных водах Кипра. Резко отреагировала на эти действия и Греция. Практически одновременно с этим стало известно, что Анкара все-таки реализует сделку по покупке зенитно-ракетных комплексов С-400 у России, несмотря на жесткую реакцию на это со стороны США и обещание Белого дома отказаться от поставки Турции обещанных истребителей пятого поколения F-35.
Обозреватель «Росбалта» попросил президента Института стран Азии и Африки, почетного профессора МГУ Михаила Мейера оценить, как можно расценивать последние шаги президента Турции Реджепа Эрдогана. Что это — временные политические маневры или радикальное изменение политического курса Анкары с Запада на Восток?
— Мы видим, что Эрдоган достаточно откровенно идет на открытый конфликт с Западом. На ваш взгляд, зачем ему это нужно?
— Думаю, что дело в том, что в рамках своей политики, Эрдоган хотел бы превратить свою страну в государство, которое не зависит от великих держав — от Соединенных Штатов и даже, в известном смысле, от Евросоюза. Вероятно, он полагает, что его новая позиция позволит ему в гораздо большей степени быть лидером Ближнего Востока, нежели когда его страна ориентировалась на позицию европейских держав.
Что из этого получится, сказать довольно трудно, потому что возможности его конкурентов гораздо более велики. Если он решил, что будет теперь опираться на силу России и Китая, то это, конечно, много, но вместе с тем ограничивает его возможности в сфере традиционных интересов Турции.
Если помните, во время «арабской весны» он очень рассчитывал на то, что он станет лидером мира развивающихся стран. Это было наивно. По-моему, в Анкаре тогда просто плохо посчитали возможности страны. Все это вылилось в некую ситуацию, из которой Эрдоган пытается сейчас выйти, опираясь на помощь России и Китая. Будет ли этого достаточно — сказать трудно, учитывая сильную привязку экономики Турции, да и ее общественности к Западу и в значительно меньшей степени ориентирующихся на дружбу с Россией и другими не мусульманскими азиатскими странами.
Поэтому игра Эрдогана, направленная на лидерство в мусульманском мире, довольно противоречива. Играть в нее пытались многие, но, скажем, у президента Египта Гамаля Абделя Насера в 50-60 годы XX века это получалось гораздо более удачно, да и то, до поры до времени. А потом и Насер оказался практически не в состоянии быть таким лидером.
— Выше вы упомянули, что возможности конкурентов Турции сегодня гораздо более значительны. Кого вы имели в виду под словом «конкуренты»?
— Страны Запада, которые практически всегда давали новые технологии Турции, помогали ей, если Анкара обещала ориентироваться на них. Видимо то, что несколько лет назад произошло в Турции — я имею в виду эту не очень понятную попытку заговора и, видимо, причастность к ней западных держав, стали причиной разочарования Эрдогана. Это очень сильно встряхнуло его.
То, что он хотел бы быть в первой десятке мировых лидеров — это, безусловно, но насколько это реально, сказать трудно.
— По поводу той попытки переворота в России среди ряда экспертов довольно популярна была версия, согласно которой он сам мог организовать его, чтобы разгромить оппозицию и еще больше сосредоточить власть в своих руках…
— Он и так к этому времени уже сосредоточил власть в своих руках. Дело в том, что Турция в последние десятилетия быстро вестернизировалась, в обществе возобладала тенденция, смысл которой сводился к тому, что нам, мол, уже не нужен монарх, который бы управлял страной, как в XIX веке. Отсюда была такая большая вовлеченность разных общественных сил в тот конфликт.
— То есть, правильно ли я понимаю, что все это говорит о сознательном изменении вектора развития страны, о движении ее от Европы, Запада в сторону союза с той же Москвой?
— Я бы сказал, в сторону более значимых сил в Азии.
— Кто еще может стать союзником такой условно «независимой» от Запада Турции, помимо того же Китая?
— Прежде всего, мусульманский мир.
— Но мусульманский мир очень разобщен. Арабы относятся к Турции с подозрением, Иран тем более…
— Тем не менее, у Эрдогана есть представление о том, что мусульманский мир достаточно един. Что касается Ирана, то мы видим, что он подвергается серьезному давлению со стороны США. Это давление показывает, что Вашингтон сегодня не нуждается в лидерах, которые слишком активно пытаются быть самостоятельными и активными в мусульманском мире. К числу таких людей относится и сам Эрдоган.
Конечно, он готов сотрудничать, в том числе и с Россией, в силу того, что она явно находится в сложных отношения с Соединенными Штатами. Я думаю, что вскоре мы увидим, как Эрдоган и с Ираном будет в достаточно хороших отношениях.
— Да, в Сирии, например, Турция формально по одну сторону баррикад с Ираном, но их интересы там настолько противоположны, что мне кажется, союзниками их можно назвать лишь условно.
— Вынужденными союзниками, да. Это относится и к союзу с Россией. При всем при том, что я доволен уровнем развития наших нынешних отношений, я не уверен, что они будут таковыми и в дальней перспективе.
Беседовал Александр Желенин
