«Что если Россия и Китай не станут либеральнее?»

03/07/2012

Перед либеральной демократией стоит новый серьезный вызов. Ей нужно решить, как вести себя с «посткоммунистическими олигархиями» - Россией и Китаем. Эти режимы – авторитарные, капиталистические и охотно интегрирующиеся в мировую экономику – выглядят чем-то, не имеющим прецедентов. Необходимость понять, как иметь с ними дело – крупнейший стратегический и моральный вопрос для современного Запада. От того, как мы ответим на него, будет зависеть, каким будет 21-й век, точно так же, как борьба с коммунизмом и фашизмом сформировала 20-й век.

Об этом Майкл Игнатьефф (Michael Ignatieff), канадский интеллектуал и бывший лидер Либеральной партии, заявил в начале этого месяца в своей впечатляющей лекции в латвийской столице Риге. Я вспоминала мысль Игнатьеффа во время ежегодного Санкт-Петербургского международного экономического форума, который проходил на прошлой неделе среди красот сияющей в чистом белом свете летнего солнцестояния бывшей столицы Российской Империи.

В своей лекции Игнатьефф утверждал, что «у истории нет либретто». Она не развивается в каком-то конкретном направлении, в том числе в направлении либеральной демократии.

«Либералы, до сих пор, как будто не было Бенедетто Кроче (Benedetto Croce), уверены, что за их убеждениями будущее, и смотрят на историю как на путь к свободе», - заявил он.

Когда речь идет о современных России и Китае, мы по-прежнему надеемся, что в итоге все пойдет поэтому удобному либретто.

«Это клише оптимистического западного дискурса в отношении России и Китая - что они обязательно будут продвигаться в сторону демократии и свободы», - считает Игнатьефф.

К несчастью, мы неправы: «Не стоит думать, что либеральное общество исторически неизбежно».

На этой неделе Игнатьефф в телефонном разговоре объяснил мне свою позицию таким образом: «Принято думать, что они развиваются в нашем направлении. Но вдруг это не так?»

Оптимистическое западное клише, о котором говорил Игнатьефф, было едва ли не общепринятым на форуме в Санкт-Петербурге. Именно в это хотели верить прибывшие на мероприятие гиганты западного бизнеса. Председательствовавшие представители российского правительства, в свою очередь, хотели, чтобы они в это поверили.

Главный исполнительный директор Alcoa и председатель Американо-российского делового совета Клаус Кляйнфельд (Klaus Kleinfeld) заметил, что открывавшая конференцию речь российского президента Владимира Путина была «очень хорошей». «Он ясно дал понять, что будет продолжать курс реформ и курс модернизации».

Когда я предположила, что Путин, возможно, влечет Россию назад – в этом месяце была резко уменьшена свобода собраний, а несколько активистов, включая крестницу Путина, были допрошены полицией и в их домах прошли обыски, – Кляйнфельд со мной не согласился.

Комментируя реформаторские обещания в речи Путина, мой собеседник сказал: « Мы должны им верить». По мнению Кляйнфельда, о России следует судить в историческом контексте.

«То, как поднялась эта страна за последние 20 лет, на мой взгляд, очень впечатляет. Мне кажется, что люди, которые торопятся критиковать Россию, сравнивают ее со странами, имевшими намного больше времени на развитие рыночной экономики, - заметил он. – Для того, чтобы смогли осуществиться некоторые процессы, нужно какое-то время. Но движутся в правильном направлении».

В этих словах поражает та самая идеология «либретто»: Россия на верном пути, нужно только дать ей время.

Люди Путина с готовностью это подтверждают – по крайней мере, когда они говорят по-английски. Когда я спросила учтивого и хорошо одетого первого вице-премьера Игоря Шувалова, какие он выводы сделал из путинской речи, он также заявил, что она доказывает: Россия идет к тому, чтобы стать больше похожей на Запад.

«Я очень доволен, так как то, что он вчера сказал, соответствует взглядам нового поколения. В речи было то, чего хочет каждый гражданин Европейского Союза и других развитых стран. Путин видит будущее России именно таким уже через несколько лет», - объяснил Шувалов.

«Мы проходим путь, который проходят все развитые страны», - подчеркнул он.

Это полезная теория для российских и китайских лидеров, к тому же она удобна для их западных деловых партнеров. Полезна она, потому что заверения в стремлении к либеральному капитализму в западном стиле, отлично помогают оправдывать любую антилиберальную политику. Это своего рода диктаторская версия молитвы Августина Блаженного - сделай меня хорошим, но не сейчас.

Верить в то, что пара стран, которую Игнатьефф называет «посткоммунистическими олигархиями», идет по либеральному капиталистическому пути удобно также и для либерально-капиталистических компаний, которые имеют дело с Россией и Китаем. Хотя, чтобы делать бизнес в них, нужно низкопоклонничать, это приносит хорошую прибыль.

Возьмем, скажем, базирующегося в Лондоне нефтяного гиганта BP, который в 2007 году заплатил 7 миллиардов долларов, чтобы получить 50% акций российского совместного предприятия ТНК-BP. Проблемы, которые создали компании ее российские партнеры и российское государство, уже вошли в легенды. Однако для акционеров и для совета директоров важнее тот факт, что с момента заключения сделки BP получила уже 19 миллиардов долларов в качестве дивидендов – не говоря о цене доли BP в совместном предприятии, которая, по мнению аналитиков, составляет сейчас 25-30 миллиардов долларов.

Оптимистическое клише о неминуемой эволюции в сторону либерализма удобно и успокоительно.

Но оно не меняет ситуацию.

Если, как полагает Игнатьефф, Россия и Китай на самом деле не продвигаются к либеральной демократии, это проблема не только для их подавляемых народов, но и для нас.

По словам Игнатьеффа, наше отношение к России и Китаю особенно важно, так как обе эти страны «пытаются наглядно доказать новый тезис: что экономические свободы можно отделить от политических и гражданских, что свобода разделима».

Он прав в том, что Россия и Китай опираются именно на это предположение, и он прав в том, что это – самый серьезный в настоящее время вызов самой идее либеральной демократии.

Неудивительно, что этот вопрос не поднимался в Санкт-Петербурге. Однако его, безусловно, следовало бы намного чаще ставить в западных столицах – а также в западных советах директоров.