«Конкурс: Первый рабочий день»

"Росбалт" представляет второй конкурсный материал в рамках проекта "О Германии по-русски", посвященного Году Германии в России.

Участник конкурса Александр Коварский из города Росток родился в 1939 году в Ленинграде, по профессии инженер-электромеханик. В Германии с 1994г. Отказался от инженерных амбиций, работал электриком на стройках. С 1999 года пишет очерки о прошлой и настоящей жизни, о добрых людях, с кем свела его судьба.

Печатался в журналах "Гамбург и мы", "Мишпоха", "Слово", "Литературный европеец". В 2006 году выпустил книгу очерков "Альфред", в 2009 – "В добрый час!".

Первый рабочй день

Поднялся в половине пятого – всё равно ночь не спал, провёл в какой-то полудрёме. Так необычно – после 55 лет жизни в России, эмиграции, языковых курсов – первый трудовой день в Германии!

На календаре 12 сентября 1995 года.

Быстро собрался, приготовил завтрак и отправился в путь. В половине седьмого прибыл в посредническую фирму на Гётештрассе.

Сотрудник выдал спецодежду, обувь, ящик с инструментом и отвёз на объект – ростокские очистные сооружения, они модернизировались по новейшей французской технологии.

В построенном комплексе полным ходом шёл монтаж оборудования. От моей фирмы работали две бригады: одна прокладывала кабели между подстанциями и цехами, другая их разделывала и подключала. Меня определили во вторую бригаду.

После знакомства старший рабочий Роланд, немолодой, крепко сложенный человек среднего роста с окладистой бородой и лысиной, похожий на Господа Бога, каким его изображают на облаке, без лишних разговоров подвёл меня к одной из ячеек и ушёл.

Снизу из канала, словно змеи, вылезли и свились кольцами десятка два кабелей толщиной то с руку, то с карандаш. Силовые, телефонные, кабели управления – всё вместе. Я нашёл комплект чертежей, выбрал монтажную схему и, надев очки, стал её изучать.

В моей прежней очень беспокойной работе главного энергетика предприятия, несмотря на трудности, чувствовал себя, как рыба в воде, всегда находил решение из, казалось бы, безвыходного положения.

А здесь ничего не надо искать, всё под рукой, нужно просто работать.

Конечно, я представлял, что делать, но не знал, как приступить. Минут через 15 лоб покрылся испариной, хотя в этот ранний час было совсем не жарко.

Электрики трудились каждый в своей ячейке, инструменты лежали рядом с ними, как у хирургов в операционной. Рабочие переговаривались, вспоминали что-то весёлое, шутили, до меня никому не было дела.

Как быть? Я пожалел, что попал в эту бригаду. Подошёл к ячейке Роланда, понаблюдал за его действиями. Попросил разделать один кабель – этим инструментом я ещё не пользовался. Роланд понимающе улыбнулся, довернув до конца винт, поднялся с пола, подошёл к моей ячейке.

— Всё ясно? — самый толстый кабель был быстро разделан, красиво уложен и надёжно за-креплён.

— Мне не совсем понятно, как расключается телефония.
"Жилы в этих кабелях отличаются расцветкой и номерами. Сочетаний так много, что не помещаются в голове, — рассмеялся Роланд. — Я дам тебе таблицу обозначений, перепиши и пользуйся ею".

У него была хорошая открытая улыбка. "А ведь Роланд не такой уж старый, лет 45 ему", — мелькнуло в голове.

К концу дня закончил монтаж ячейки. Электрики успели сделать за это время по две — три. Позвал Роланда.

— Ну, что ж, для первого раза неплохо, — он дружески подмигнул.

Через несколько дней дела пошли лучше, а неделю спустя я почти не отставал от коллег.
"Процесс пошёл", — вспомнилась любимая поговорка незабвенного Михаила Сергеевича.

Руки сами находили нужный инструмент, напряжение спало, всё реже обращался за консультацией к Роланду. Внимание сконцентрировалось на номерах и расцветках, а думать я мог о чём угодно.

То, что творческая работа – не для меня, понял давно, ещё во время учёбы на языковых курсах, когда сидел в коридорах биржи труда рядом с молодыми безработными инженерами.

Я не чувствовал себя старым, хотел жить и трудиться как все люди. Извечный русский вопрос "Что делать?" вновь стал передо мной.

Посоветовался с приятелем-немцем из Лейпцига, мы учились с ним в ленинградском институте, а подружились в походе по Алтаю на 4-м курсе.

"Пора подумать о старости, Саша, – сказал он. — Нормальной пенсии тебе уже не полу-чить, поздно приехал, а минимальную ещё можешь заработать!"

Сделал первый шаг в этом направлении — перешёл из инженерного отделения, т.н. "академического", в рабочее (там легче с трудоустройством).

" Не умеешь шить золотом, бей молотом!" — старая русская пословица. Так, наверное, говорили безграмотные, но мудрые крестьянки своим бесталанным детинушкам.

… Впервые пришёл в посредническую фирму в мае. Меня сразу предупредили, что в Ростоке подержат недолго: трудиться предстоит в Гамбурге или Берлине, а жить в общежитии.

Предложили на выбор: 14 ДМ в час, либо 11 ДМ плюс доплаты, не подлежащие налогообложению (вроде командировочных около 1000 ДМ ). Я выбрал второй вариант – знал бы, что пособие по безработице начисляется без учёта этих денег, выбрал бы первый.

Договор подписан, тест по электробезопасности сдан – через неделю приступать к работе. Решил показаться врачу – на руках и ногах появились какие-то подкожные волдыри.

Дерматолог в поликлинике не мог понять причины, никакими аллергиями я раньше не страдал, и направил на консультацию к профессору университета. В назначенный день явился "пред светлые очи" и после осмотра – обухом по голове – на санитарной машине отправили в кожное отделение больницы. О моём трудовом договоре профессор и слушать не стал.

Началось лечение. Ежедневно брали кровь на анализ и вводили по 100 миллилитров преднизолона. Даже в выходные дни врач фрау Дорш специально приезжала из дома. 30 дней тянулись бесконечно долго.

Разнообразием была лишь языковая практика с соседями по палате и симпатичной фрау Дорш. Волдыри постепенно исчезли, ни инфекции, ни аллергии так и не обнаружили. Из больницы вышел шатаясь, как глубокий старик.

Конечно, работать я не мог, поэтому попросил у фирмы две–три недели отсрочки. Но дней через 10 что-то непонятное случилось с рукой – она опухла. В той же университетской больнице наложили гипс и велели охлаждать руку, не объяснив, как это делать.

Когда весь перебинтованный с очередным освобождением от работы появился в фирме, сотрудники прыснули со смеху, но затем сделали скорбные мины и выразили сочувствие.

Наконец, в сентябре почувствовал себя лучше. Фирма предложила новый договор. После всех моих эскапад шеф понизил часовую ставку до 10ДМ. Скрепя сердце согласился. Через некоторое время уже в Гамбурге зарплату подняли, но всё же она была не велика.

Посредническая фирма направляет рабочих на предприятия не обязательно по своей специальности. Иногда на месяцы, иногда на несколько дней для выполнения определённой работы.

Я побывал на многих объектах. Месяца три монтировал электрооборудование в многоэтажном банке на берегу Эльбы. Когда еду в метро от Ландунгсбрюкен к центру, всякий раз любуюсь красотой и мощью сооружения, напоминающего океанский лайнер у причала.

Давно забыто, что эта стройка, пожалуй, самая трудная в моей немецкой жизни. Поздней осенью здание стояло без окон, от сырого холодного ветра негде было укрыться. Порой приходилось бурить стены метровой толщины. Если в конце сверло упиралось в стальную арматуру, всё начиналось снова.

Большинство работавших на стройке приехали из Югославии, Чехии, Польши. Оставить без присмотра инструмент, как при работе с немцами, нельзя – он сразу же исчезал, а всё таскать с собой – очень неудобно.

На строительстве поддерживалась железная дисциплина – ни на минуту нельзя уйти раньше или опоздать. Если нужно к врачу – бери часы или дни из своего отпуска.

Когда работа на объекте заканчивалась, сотрудников переводили в другие места или некоторое время держали в резерве.

Как-то меня направили на оптическую фабрику. Неделю стоял на конвейере и закреплял наждачные шкурки для шлифовки линз, а неделю, напоминая аптекаря в белом халате, сортировал готовую продукцию.

Общежитие находилось в двухкомнатной квартире на 5-м этаже обычного жилого дома в центре города. В большой комнате стояло три кровати, в маленькой больше двух не поместилось.

В основном, рабочие питались сами – так дешевле, благо кухня была хорошо оборудо- вана и готовка не занимала много времени. После трудовой недели все разъезжались по домам.

Пятницу ждал с нетерпением и долей опаски – в конце дня бригадир или начальник стройки мог сказать: "В понедельник иди с инструментами в свою фирму, ты нам больше не нужен".
Ничего страшного в этом нет, но оба выходных тебя не покидает чувство неопределённости.

Работа электрика – довольно сложное, разнообразное и нелёгкое дело. Порою устаёшь так, что пот заливает глаза и, вытирая его, нет-нет да и подумаешь: "На кой чёрт мне, инженеру, всё это нужно?"

Утешает мысль, что люди в свободное время тащатся в фитнес-студии, чтобы согнать лишний жир, да ещё тратят деньги. А здесь целый день в движении и за это платят тебе!

А немного остыв, уже спокойнее рассудишь: "А что противопоставить трудовой жизни – идти в социаламт?"

Всякая работа, не говоря о материальной независимости, наполняет человека чувством собственного достоинства, даёт ощущение свободы. Хорошо сказал об этом М.Горький:   "Человек свободен, если он за всё платит сам!"

Александр Коварский

Росток, Германия

Конкурс "О Германии по-русски" — специальный проект, посвященный Году Германии в России, совместно представленный Информационным агентством "Росбалт" и Северогерманским координационным советом русскоязычных соотечественников при партнерстве изданий "Европа-экспресс" и "У нас в Гамбурге".